— Да ладно! — недоверчиво покачала головой Петрова.

— Складно! Недавно я сама слысала — слутяйно — как они ворковали на лавотьке, и Казань такая: спасибо, милый, за эту ноть!

— За что спасибо? — не поняла Божена.

— За ноть!

— За ночь? — расшифровала догадливая Кира.

— Я так и говорю!

— Надо же! — снова покачала головой Петрова. — Какая она у нас, оказывается… шустрая эта Янка. А с виду ведь и не скажешь! И что только Резанцев в ней нашел? Ни кожи, ни рожи, ни даже титек! Ножки, правда, ничего…

— Вот то самое и насол! — выразительно хмыкнула Жанна. — Вовремя ноги раздвинуть — это тозе уметь нузно!

— Фу! — скривилась Божена. — Что за гадости ты говоришь!

— Нитево и не гадости! Это зизнь, детка! Казань, вон, замухрыска — а понимает!

— Ну, не знаю, — проговорила Кира. — Целоваться — это еще ладно, но чтобы прям вот такое…

Приглушенно звякнул шпингалет, дверь одной из кабинок распахнулась, и оттуда, на ходу оправляя юбку, вышла Вика Стоцкая.

Цымбаларь проворно спрыгнула с подоконника — была ее очередь посидеть в одиночестве.

— О, Викусь, слышала новости про Казань и Резанцева? — спросила между тем у Стоцкой Кира.

— Теперь слышала, — угрюмо буркнула та, подходя к раковине и включая воду.

— И что думаешь?

— Языки у вас без костей, вот что!

…– Резанцев же ей, кажется, нравится… — заметила Божена где-то через полминуты, когда Вика из туалета уже ушла. Вторая кабинка к этому времени так еще и не освободилась.

— Не только ей, — усмехнулась Кира. — Но Казань всех обскакала на повороте!

— Я бы на ее месте теперь была поосторожнее, — задумчиво выговорила Петрова. — А то ведь не ровен час… — она не договорила, но собеседница прекрасно поняла ее и так.

4. Безысходность

Юг Московской области, 6 июня 1985 года

На утреннем построении, прежде, чем отправить нас на линейку, Вадим обратился к отряду.

— От второго звена поступило одно интересное предложение, — сообщил он. — Обсудив его и посоветовавшись с Максимом и Светланой, — речь явно шла о старшем вожатом и старшем педагоге, — мы с Мариной пришли к выводу, что оно дельное. Итак, начиная с этого дня каждое звено вправе предложить, подготовить и провести внеплановое отрядное мероприятие. По итогам Совет отряда оценит его организацию и присудит проводившим от одной до трех зачетных звезд. Ну, или ничего не присудит — если работа окажется вовсе уж провальной: инициатива ради инициативы нам не нужна! Само второе звено и готово выступить первопроходцем: сегодня после ужина оно берется устроить нам костер — с пением песен, запеканием картошки и что-то еще там они задумали — вечером увидим.

— После ужина же сегодня кино! — удивленно обернулась к Вадиму стоявшая рядом с ним Стоцкая. — Мы пропустим фильм? — ну да, подобное в «Полете» как-то было не принято.

— В лагере сегодня танцы, — покачал головой вожатый.

— Танцы были вчера! — заметила Вика.

— И что с того? Внимательнее читай план на смену! — менторским тоном заявил ей Вадим. — Он не просто так на столовой вывешен, дырку в стене загораживать! Сегодня — снова танцы, кино — завтра… Да, я главного не сказал, — опять повернулся он к отряду. — Мы с Мариной договорились, что нам разрешат задержаться у костра до одиннадцати или даже до двенадцати часов!

Вот тут строй откликнулся оживленным гулом — новость всех обрадовала: возможности законно погулять после отбоя не упустили бы и самые завзятые поклонники местной дискотеки.

— Есть еще вопросы? — поинтересовался вожатый.

— А каждое звено обязательно должно что-то предложить и провести? — первым подал голос Толик Степанов.

— Нет, все сугубо добровольно, — заверил его Вадим.

— Нет мероприятия — нет звездочек! — усмехнулся Санек Завьялов.

— А два раза одно звено может что-то устроить? — поинтересовалась Майя Абашидзе. — Разное, разумеется.

— Может, — кивнул вожатый. — Но при прочих равных приоритет будет отдан тем, кто себя еще не показал.

— А насколько масштабным может быть предложение? — спросил Серега Громов. — Если это, например, будет турпоход на пару дней?

— Сам иди в свой дурацкий поход! — тут же сварливо бросила ему Божена Петрова.

— Да не, ты чё, поход — это клево! — одернула подругу толстушка Кира Летунова.

— Предлагайте — обсудим, — ответил между тем Сереге Вадим. — Тут главное, чтобы не вышло нахлеста на общелагерные мероприятия — иначе нам наше просто не согласуют.

— Ясно, — кивнул Громов.

— Еще есть вопросы? — обвел взглядом гудящий строй вожатый. — Пока нет? Что ж, тогда: отряд, напра-во! На линейку шагом марш!

* * *

«Почему нельзя сделать и то, и другое?» — запальчиво спросил Младший.

Начинается, блин!

Монотонное действо по ежеутренней уборке территории показалось мне подходящим моментом для обсуждения наших планов. Глобальных проблем, вроде судьбы СССР, я пока старательно не касался, но огорошить юного пионера известием, что в четырнадцать лет отроду ему предстоит остаться круглым сиротой — пришлось. И это я ему еще про Женьку не рассказал! Но тут у меня был такой резон: если родители не умрут, судьба всей семьи сложится совершенно иначе, а значит, едва ли наша сестра окажется именно в тот день именно в том месте.

Новостью Младший, понятно, был шокирован: как стоял — так и сел. В буквально смысле сел — упустив контроль и плюхнувшись на травку — пришлось мне спешно забирать бесхозные бразды себе. В прошлый раз, на фоне незавидной судьбы всей страны, юный пионер как-то легче все это воспринял! Ну да заверением, что все сейчас в наших с ним руках — мол, предупрежден, значит вооружен! — мне кое-как удалось его успокоить.

Тогда мой внутренний собеседник принялся выспрашивать подробности — пришлось рассказать ему хоть что-то: про грандиозную аварию на атомной станции, про радиоактивное заражение — иначе бы он от меня не отстал.

«Предотвратить катастрофу мы с тобой не способны, — подытожил я. — Но удержать от поездки в Чернобыль родителей — уверен, сумеем!»

«Это хорошо, — согласился Младший. — Но как же другие пострадавшие?»

«К сожалению, им мы не в силах помочь», — развел я руками.

«Не понимаю, — заявил юный пионер. — Почему нельзя сделать и то, и другое? Ты знаешь дату аварии, знаешь ее причины…»

«Причины — в самых общих чертах. Только то, что можно было найти в открытом доступе!»

«Неважно. Главное — знаешь! Расскажешь все отцу — а он пусть предупредит тех, кто наверху!»

«Думаешь, ему поверят?»

«А почему нет? Если там, как ты говоришь, чисто научно-технические вопросы…»

«Не только научно-технические, — вздохнул я. — Не в меньшей степени — управленческие и организационные… Вот ты думаешь, отец такой поднимет вопрос — и проблему благополучно решат. Да вот хрен там! Поднимали уже — и поавторитетнее нашего бати люди поднимали! Из того, что, что попадалось мне на глаза: еще в 84-м году организация, спроектировавшая чернобыльский реактор, разослала по всем АЭС письмо, где указывала на выявившийся конструктивный недостаток своей разработки и предлагала пути его устранения. Думаешь, хоть кто-то почесался? Никто! В том числе потому, что безопасность атомных станций в то время… В это время, сегодня, сейчас, блин! Безопасность эта принималась за аксиому! Не только в СССР, во всем мире! Вплоть до того, что в журнал “Nature” — это такое крутое международное издание — не принимали статьи ученых с безупречной репутацией — только потому, что там говорилось о возможности аварии на АЭС!» — в 1986 году, понятно, сошлось еще множество причин, помимо названной мной — в том числе якобы имевшая место некомпетентность руководства Минэнерго, в ведение которого атомные станции передали от Минсредмаша. Еще чьи-то личные амбиции — да куча всего! Но грузить всем этим Младшего я посчитал излишним — по крайней мере, до поры.