Уже на выходе что-то вдруг застучало по полу: из кармана убийцы вывалился и запрыгал под кровать теннисный шарик. Но что послужило причиной этого странного звука, сходу Авдеева не поняла, а разбираться было некогда: где-то в коридоре как раз подозрительно скрипнула дверь — требовалось срочно уносить ноги!

Так что, махнув рукой, с чувством хорошо сделанной работы Аля поспешила обратно в корпус — тем же путем, каким и пришла.

* * *

Юля Семшова привыкла брать от жизни все самое лучшее — насколько, конечно, это было возможно. Лучшую еду, лучшую одежду — ну и, разумеется, лучших мальчиков. Из ровесников, правда, пока мало что можно было выжать по-настоящему интересного, но тут уже дело принципа!

Но на этот раз она, похоже, просчиталась. Выбрала Игонина — а того в первый же день смены побил какой-то левый второотрядник! Непорядок!

Юля решила повнимательнее присмотреться к этому шустрому Резанцеву и, исполнив задуманное, поняла: вот! Он-то ей и нужен!

Начать обработку мальчика Семшова задумала на тренировке, которую тот обещал Ваську, специально на нее напросилась — и продуманно оделась… Но проклятые деревенские с их нелепой сельской вендеттой не дали ей толком развернуться!

Ну да нет худа без добра: теперь они с Андреем лежали в одной палате изолятора — вдвоем, а неудачник Васек пребывал где-то далеко, за горизонтом событий!

Резанцев, правда, оказался не так прост. В своей неотразимости Юля ничуть не сомневалась, однако на все ее поползновения Андрей упорно не клевал. Действительно, что ли, так сильно головой ударился?

Но девочка не сдавалась: не получилось с наскока — подключим тяжелую артиллерию! Мальчики — существа до ужаса примитивные, у каждого из них есть предел, за которым их можно брать голыми руками! Или не руками — ключевое слово «голыми»!

Среди ночи, когда Резанцев отлучился в туалет, Семшова решительно сбросила одеяло. Привычным движением сняла бюстгальтер. «Взвесила» в ладонях налитые груди, улыбнулась: нет, перед таким недотроге Андрею нипочем не устоять! Потеребила в сомнениях резинку трусиков, но решила, что для первого раза и так более чем достаточно.

В коридоре послушались тихие шаги: как-то уж он быстро там отстрелялся! Ну да ладно, все, что задумала, она успевает!

Шагнув к пустой кровати Резанцева, Юля легла в нее и накрылась с головой одеялом. Вот будет пареньку сюрприз!

Сюрприз и впрямь случился, но сама Семшова оценить его не смогла — она даже не поняла, что это с ней вдруг такое произошло. Стука скакавшего по полу теннисного шарика девочка уже не услышала.

17. Вперед, в будущее?

Юг Московской области, 21 июня 1985 года

Хочется написать, что по этому-то шарику (IDEAL CZECHOSLOVAKIA, «во всем “Полете” больше ни у кого такого нет») на Алю доблестная милиция и вышла, но, думаю, так или иначе ее все равно бы вычислили, просто чуть позже. Но и тут успели заподозрить в преступлении меня. Не спорю, логично: убитая — в моей кровати, почти голая, да и обнаружил труп я… Но разобрались, и достаточно быстро.

Тем не менее, уже поняв насчет Авдеевой, до выписки из изолятора меня опрашивали еще трижды — менты, прокуратура, и еще кто-то важный, не то из профкома предприятия, к которому был приписан лагерь, не то из комитета комсомола. Что мог, я рассказал. Что сумел — узнал сам: кто-то при мне проговорился, что Аля, мол, разыгрывает потерю памяти. Якобы она понятия не имеет, что делала с обеда накануне убийства — и вплоть до середины ночи, когда обнаружила себя стоящей на улице у крыльца Шестого корпуса.

У самого меня не было никаких сомнений, что тут девочка не лжет. Так же как я прекрасно понимал: в изолятор она приходила не за несчастной Семшовой, а за мной, и наверняка не по собственной инициативе, а «от майора Круглова». Ну да, Яна же меня предупреждала: не получится подсократить коэффициент Сары Коннор по-хорошему, можно это сделать и более радикальными методами…

Оставалось надеяться, что за Авдеевой не последует нескончаемая череда новых «терминаторов»: если я верно понял Гришина, окно возможностей как-то повлиять на ситуацию для Института было открыто, пока существовал разом в двух временных потоках их пресловутый зонд — а там, помнится, речь шла о пяти-семи днях. То есть, по идее, эти самые пять-семь дней (по факту — четыре: зонд я деактивировал в ночь с 4 на 5 июня) и были — будут — у Гришина с Кругловым, чтобы организовать мое устранение. К тому же, как я понимаю, каждый новый засланец добавляет сколько-то баллов в копилочку Сарочки — сначала «капитан Казанцева», потом Авдеева (тоже, небось, не ефрейтор!) — в какой-то момент овчинка просто должна перестать стоить выделки!

Напрашивался, кстати, еще один вывод. Получается, киллера ко мне послали еще до того, как стало ясно, справился ли я с зондом! А может, и вовсе заранее подготовили: в одной комнате меня инструктировал майор Круглов, а одновременно в соседней Авдееву — какой-нибудь подполковник Квадратов или капитан Треугольников! Ничего, типа, личного — просто родной пространственно-временной континуум в опасности!

Ну и в итоге: значит, чем сильнее я сумею изменить будущее, тем меньше шансов, что за мной однажды придет оттуда новый убийца — ведь так? Если даже нет — попытка не пытка! Ну, держитесь там!

Выписанный из изолятора на вторые сутки после гибели Юли, сразу до корпуса я не дошел: на полпути меня перехватила старший педагог лагеря Светлана (кажется, постаревшая за эти дни лет на десять) и препроводила в пионерскую комнату, где со мной, вроде как, снова хотели побеседовать. Ну, надо — так надо…

В пионерской меня ждал всего один человек.

— Здравствуй, Андрей! — приветливо кивнул он мне из-за председательского стола.

Я узнал деда Трефиловой.

— Здравствуйте, Кирилл Альбертович! — не сдержал кривоватой усмешки.

На ловца и зверь бежит!

Под впечатлением «видения у дуба» сперва я собирался всеми способами избегать любых контактов с этим человеком, но после истории с Юлей — лишь чудом не ставшей «историей со мной» — передумал. Теперь выйти на старика через Ингу значилось одним из первых пунктов моего нового плана: согласно тому, что я видел, пребывая в отключке, ее дед, во-первых, способен мне поверить, а во-вторых — имеет ресурсы помочь! Главное: подсказать ему верный выбор исполнителей, иначе все закончится печально — двумя выстрелами в упор из «Макарова» под величавое «Не думай о секундах свысока…»

— Ты меня знаешь? — похоже, удивился Кирилл Альбертович.

— Вы — дедушка Инги, — кивнул я.

— Она обо мне рассказывала?

— Не то чтобы…

— Оставьте нас, пожалуйста! — повернулся старик к Светлане, все еще стоявшей на пороге.

— Допрос несовершеннолетнего должен осуществляться в присутствии педагога, — твердо заявила та.

— А это не допрос, и я — лицо неофициальное, — развел руками Кирилл Альбертович. — Мы с молодым человеком просто побеседуем… о будущем.

Любопытная формулировка — даже если акцент на последнем слове мне и померещился!

— И тем не менее… — начала было Светлана.

— Извольте выполнять! — в голосе «неофициального лица» звякнуло железо, и, помявшись еще пару секунд для порядка, старший педагог таки вышла вон. — Присаживайся, — кивнул мне Кирилл Альбертович на крайний стул.

Так я и сделал.

— Как самочувствие? — поинтересовался затем мой собеседник.

— Спасибо, вроде, хорошо, — неопределенно повел я руками.

— Это хорошо, что хорошо, — улыбнулся старик. — С головой шутки плохи…

— Моя хотя бы осталась цела, — зачем-то обронил я.

— Да, бедная девочка… — вздохнул Кирилл Альбертович. — Не подскажешь мне, за что тебя хотели убить? — спросил он вдруг.

— Меня? — простодушно захлопал я глазами.

— Тебя, тебя. Это же дураку ясно: Семшовой просто фантастически не повезло. Жертвой убийцы должен был стать ты — и не прикидывайся, будто сам этого не понимаешь!