«Ну, допустим, — не сдавался, однако, юный пионер. — Будет непросто. Не исключено — невозможно. Но почему хотя бы не попытаться-то?»

«Синицу в руках и журавля в небе я уже упоминал?»

«Еще нет».

Точно, это было в прошлый раз — он не помнит.

«Ты же знаешь нашего отца, — вздохнул я. — Отговорить его от командировки под тщательно продуманным, но левым предлогом — реально, а вот если он будет знать, что существует угроза аварии — точно попрется на станцию разруливать ситуацию! Разве что маму, может, с собой не возьмет — но не факт, что она не поедет за ним против его воли! Так что тут мы и журавля не поймаем, и синицу упустим!»

«Да, батя у нас такой…» — в смеси гордости и сожаления пробормотал Младший.

«Ты, кстати, по ходу, весь в него», — усмехнулся я.

«А ты тогда в кого?»

«А я сейчас на десять лет старше, чем было… чем будет отцу в апреле 86-го! И по части жизненного опыта советскому бате еще сто очков форы дам!»

«Советскому? — насторожился юный пионер. — А сам ты тогда какой? Антисоветский, что ли?»

«К словам не цепляйся, — сердито буркнул я — черт, снова проговорился! — Короче, ты согласен, что главное для нас: спасти родителей?» — поставил я вопрос ребром.

«Ну… Да, согласен, — пусть и неохотно, однако все же признал мой внутренний собеседник. — Но…»

«А значит — никаких “но”! — отрезал я. — Действуем по моему плану — и точка! Или… Или обойдусь без тебя!» — пригрозил для верности.

«Как это — без меня?»

«Вытесню твое сознание к чертям! Или тупо отрежу от контроля — навсегда… Но надеюсь, до этого не дойдет, — поспешил я все же подсластить ему пилюлю. — Ты мне дорог — как может быть иначе: ведь ты — это я! И полезен — своим незамутненным взглядом, — на самом деле, скорее, наоборот, замутненным, ну да не суть. — Но если встанет вопрос: интересы дела или личные пристрастия — тут уж извини!»

Вот такую безапелляционную постановку вопроса мой юный пионер понимал — тут же притих.

«Просто поверь: я знаю, что делаю, — вкрадчиво продолжил я. — И помоги мне спасти родителей. Итак, ты со мной?» — очень хотелось добавить: «или против меня», — но я удержался.

«Хорошо, — выговорил Младший после небольшой паузы. — Я с тобой».

«Вот и отлично!» — я нагнулся, чтобы поднять с травы брошенный кем-то фантик — разговоры разговорами, а подведомственная территория сама себя не уберет — а когда снова выпрямился, напоролся взглядом на быстро шагавшую — почти что бежавшую — в нашем направлении Яну.

«Черт, — обронил мой внутренний собеседник. — Кажется, она не яблочком нас угостить спешит!»

«Да уж…» — не мог не согласиться я.

Утром на построении Казанцева держалась замкнуто, заняв место через несколько человек от нас, за завтраком, сидя рядом, мы не перебросились ни словом — казалось, девочка была полностью погружена в какие-то свои мысли. Младший, помнится, счел это добрым знаком. Я — не слишком, и, похоже, оказался прав: теперь вот тихая безобидная Яна решительно спешила к нам — с выражением лица, как у разъяренной фурии.

— Просто ответь мне: кто она?! — процедила Казанцева еще на ходу.

— Она? — в искреннем непонимании вздернул брови я.

— Она! Твоя девка из первого отряда!

— Моя? Девка?! Из первого отряда?!!

— Да! — Яна была уже совсем рядом, и я невольно отпрянул, ожидая, что сейчас она либо попытается схватить меня за грудки, либо отоварит крепко сжатыми кулачками, но девочка лишь резко остановилась и отчаянно всплеснула руками. — Та, к которой ты бегал позапрошлой ночью!

«Похоже, моя шутка — насчет договоренности с Игониным — имела неожиданный успех…» — беззвучно пробормотал Младший.

«Мне она сразу показалась неудачной…»

— Я все поняла! — не унималась между тем Казанцева. — Ты же тогда вовсе не в изолятор шел — никакой живот у тебя еще не болел! А к этой своей… Говори, к кому! Ну?!

— Шел я сперва действительно не в изолятор — тебе ли этого не знать, — как смог спокойно проговорил я. — Но и не в спальню первоотрядниц, конечно. Куда — не могу рассказать. Это не моя тайна.

— А чья? Ее? Что вы там такое творили, что до изолятора дело дошло?!

— Никто ничего не творил, — вздохнул я. — И живот у меня действительно заболел — потом… — вот тут, увы, пришлось врать — впрочем, собеседница все равно ни на грош мне не верила — даже выданной с недомолвками правде.

— Я думала, ты… — задыхаясь от гнева выговорила она. — Что ты… А ты!.. — на этой содержательной фразе Яна яростно стукнула себя обоими кулаками по бедрам и, повернувшись, бросилась прочь.

«Ну, вот и все, — констатировал Младший с неким даже задором. — Развод и девичья фамилия!»

«Не думаю, что прям вот все», — покачал головой я.

«А если так — она что, не понимает, что подобными кавалерийскими наскоками может только окончательно меня оттолкнуть?»

«А до сих пор было не окончательно?»

«Но она-то этого не знает!»

Я не ответил. А что тут ответишь?

* * *

Интуиция меня не обманула: остыв, Казанцева предприняла еще один «подход к снаряду».

Дело было уже после полдника. Почти случайно юный пионер выяснил, что мы с ним до сих пор не записаны в лагерную библиотеку — и засуетился:

«Кучу всего же за лето по программе задали прочитать! Ну и вообще, нужно же мне чем-то мозг загружать, пока ты свои коварные планы строишь!»

«Ничего и не коварные, — усмехнулся я. — А по программе я тебе все перескажу — лучше, чем в книжке…»

Блин, «задали по программе»! Я только теперь осознал, что, по ходу, осенью мне предстоит вместе с Младшим вернуться еще и в школу! Чертов Круглов, чертов Гришин, чертова аномалия! Пионерлагерь — это еще туда-сюда, но снова садиться за парту?! О, пространственно-временной континуум, только не это!

Надо будет что-то придумать… Какой-нибудь там экстернат для особо одаренных… Существовало же нечто подобное в СССР? Наверняка существовало!

«Ладно, пошли, запишем тебя в читатели», — вздохнул я.

Ну и уже на выходе из библиотеки, с парой книжек под мышкой — чем-то и впрямь по программе и «Машиной времени» Уэллса: Младшему это показалось невероятно забавным — мы и столкнулись нос к носу с Яной.

— Извини, что я на тебя утром накричала, — пряча глаза, проговорила она.

— Ничего, бывает, — дружелюбно заметил я.

— Что у тебя за книги? — как-то невпопад спросила девочка.

Я продемонстрировал ей обложки.

— Вот эту я уже прочитала, — ткнула Казанцева тонким пальчиком в «программную». — У вас она тоже в списке на лето?

— У всех после седьмого класса, наверное, — предположил я.

— Ну да… А «Машина времени» — интересная? Я Герберта Уэллса только «Войну миров» читала! Хотя нет, еще «Человека-невидимку!»

— «Машина…» — немного наивная, — улыбнулся я. — Но для своего времени…

— А откуда ты знаешь, что наивная, если только ее взял? — перебила меня новым вопросом Яна.

«А зачем тогда спрашивать?» — сварливо буркнул Младший.

— Я ее немного полистал — там, в библиотеке, — нашелся у меня ответ.

— А… Знаешь, что я тут подумала? — тряхнула тут девочка челкой, будто на что-то решившись.

— Нет, — развел я руками, не дождавшись продолжения.

— Мы же с тобой тогда не доиграли… Ну, в пионерской… Два кона осталось. Хочешь, продолжим?.. С того места, на котором остановились, — добавила она, потупившись — но тут же снова подняла молящие карие глаза на нас.

— Э… — признаться, именно такого предложения я сейчас вовсе не ожидал — и немного растерялся.

— Если хочешь, сыграем три… Или даже четыре раза! — неверно поняв мою заминку, торопливо выдала Казанцева.

«С того места, на котором остановились — это с какого?» — деловито осведомился между тем юный пионер.

«Ты снял только кеды, а она — пионерский галстук, туфли, гольфы и юбку, — запоздало ввел я его в курс былого дела. — Осталась в трусиках, рубашке, ну и, видимо, бюстгальтере…»